Анатолий Аксаков: «Антиростовщический законопроект на самом деле переполошил только некоторые банки»

Досье. Анатолий Аксаков. Родился 28 ноября 1957 года. В 1983 году окончил экономический факультет МГУ. В 1986 году окончил аспирантуру экономического факультета МГУ. Кандидат экономических наук, доцент. В 2005 году окончил Дипломатическую академию Министерства иностранных дел России.

С 1986 года – преподаватель Чувашского государственного университета. В 1994–1997 годах – заместитель директора Института экономики, финансов и права в Чебоксарах, в 1994–1996 годах – депутат государственного Совета Чувашской Республики, в 1995–1997 годах – директор чебоксарских филиалов Московского коммерческого банка.

В 1997–2000 годах – вице-премьер – министр экономики Чувашии, один из авторов Программы перевода Чувашии на рыночные отношения, Антикризисной программы Чувашии (1998 год), Программы социально-экономического развития Чувашской Республики на среднесрочную перспективу (1999 год).

С 1999 года – депутат Государственной Думы России. В октябре 2006 года избран президентом Ассоциации региональных банков («Ассоциация Россия»), членом правления Российского Союза промышленников и предпринимателей. Автор около ста научных работ по проблемам экономического и социального развития. Награжден медалями орденов «За заслуги перед Отечеством» I и II степени, Почетным знаком Петра Великого.

– Минувший банковский форум в Сочи, несмотря на 10-летний юбилей, был по своему содержанию далеко не юбилейным. Никаких «парадных» реляций, говорили все больше о риск-менеджменте, о проблеме управления в банкинге, об его антикризисном потенциале. А, собственно, в чем, на ваш взгляд, заключаются риски, и как обрести этот самый антикризисный потенциал?

– Сегодняшние риски в основном связаны с внешней средой – макроэкономика, еврокризис. Основные вызовы – низкая маржа, обеспечение ликвидности, здоровый баланс между пассивами и активами.

Возникают две стороны медали – что должны делать банки, и что должно делать государство. Арсенал банков очевиден – снижать издержки, оптимизировать бизнес, внедрять новые ресурсоемкие технологии, увеличивать «вес» риск-менеджмента.

С позицией государства не все так очевидно. Например, я не думаю, что обязательно вести курс в сторону ужесточения регулирования. Базель 3 – отнюдь не эталон, которому надо следовать в обязательном порядке. На мой взгляд, сейчас куда более эффективна политика мягкого регулирования. Это позиция, которую я продолжаю отстаивать.

Мы, представители банковской отрасли, много раз констатировали: именно в кризис 2008–2009 годов были внедрены и неплохо сработали очень многие инструменты антикризисной поддержки банковской отрасли. Мы видели, что Центробанк способен принимать эффективные и действенные меры, что он умеет быть мобильным и оперативным в решениях. Однако пик кризиса миновал, и опять в чем-то мы вернулись к принципу «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится». Например, один из общих антикризисных шагов, которые, на мой взгляд, должны быть реализованы, уже давно обсуждается. Я говорю об идее создания банка плохих долгов.

– Об этом в 2008–2009 годах судили-рядили, да так и не родили…

– Думаю, все же он должен быть создан. Мы вполне могли бы тут следовать испанскому сценарию. Полагаю, что такую структуру следует создать при Агентстве по страхованию вкладов. Во-первых, профиль АСВ – санация банков, а банк плохих долгов в этом контексте – тот самый случай, когда профилактика может оказаться эффективнее лечения. Во-вторых, у АСВ есть опыт именно в сфере антикризисного управления банковскими активами. Если все же проблема плохих долгов на российском рынке обострится – а она и так достаточно острая, – то лучше заранее подготовить инструмент ее расшивки.

– ОК, но не получится ли так, что инструмент будет создан, но далеко не каждый банк получит возможность им пользоваться? У нас ведь почти все инициативы, исходящие от государства, имеют общий изъян – несимметричность отношения с участниками рынка. И пойдут в банк плохих долгов госбанки да иже с ними.

– Такая угроза существует, конечно, но здесь надо предусмотреть четкие и прозрачные критерии отбора кредитных организаций, которые могли бы работать с банком плохих долгов. В конце концов, вряд ли кто упрекнет в несимметричности Систему страхования вкладов. Там все четко, прозрачно… Какие в этом случае должны быть критерии – я сейчас не готов сказать. Надо работать над ними, если будет принято решение пойти этим путем. Может быть, в расчет тут надо принимать только кредиты, обеспеченные залогом.

– Если вдруг банков плохих долгов будет создан – на какой «срок годности»? За какой период он может «переварить» плохие долги российских банков – за 15 лет, за 20?

– В течение 7–8 лет вполне реально со всеми проблемными активами российской банковской системы разобраться.

– Не противоречит эта идея недавнему судейскому запрету передавать долги третьим лицам?

– Вообще-то, если идти строго по закону, абсолютно не противоречит. История с этим «запретом» переполошила многих, однако напомню: Верховный суд принял решение о запрете передачи долга третьим лицам только в том случае, если это не предусмотрено договором. То есть должен быть либо договор, либо закон, и если в законе прописано, что передача долга возможна, то тут нет проблем.

– Кстати, о «переполошивших многих» инициативах. Внесенный вами в Госдуму проект антиростовщического закона стал одним из «хитов» начала банковского сезона… Мнения наблюдателей разошлись в диапазоне от «однозначно поддерживаю» до «категорически невозможно».

– Ну, антиростовщический законопроект на самом деле переполошил только некоторые банки. Для подавляющего большинства банков, для 99% из них закон не представляет собой некую угрозу, поскольку они кредитуют в пределах той стоимости кредита, которую не предлагается квалифицировать как ростовщическую. Более того, у всех банков заявленный процент по кредиту вполне вписывается в «рамки приличий». Позвольте, отчего ж такой переполох? А от того, что до сих пор некоторые кредитные организации во всевозможных «комиссиях» размазывают грабительский, ростовщический процент.

Мы пытались решить проблему прозрачности в стоимости кредита за счет введения ЭПС, затем ПСК. Не получилось. Поэтому я вижу логический выход в законодательном ограничении верхней планки процентов по кредиту.

– А для МФО этот законопроект – не угроза их бизнесу?

– Для МФО, думаю, это тоже не такая грозная проблема, как кажется. Я переговорил с президентом НАУМИР Михаилом Мамутой, он сказал, что прочитал внимательно законопроект и в принципе поддерживает его идеологию. Вопрос в тех коэффициентах, которые будут установлены для рынка МФО. Там тоже есть серьезно работающие организации и свои «флибустьеры». И в целом сообществу МФО импонирует прозрачности в вопросах стоимости кредита. На самом деле, это всем, кто работает серьезно и ответственно, только на пользу.

– Тем не менее, многие встретили законопроект ухмылками. Как вы считаете, понимание того, зачем нужен такой законопроект, есть в банковской среде?

– Пока началась дискуссия. Большинство поначалу восприняло этот законопроект как антирыночную меру, хотя я знаю, что ФАС, Роспотребнадзор поддерживают такой подход. Сбербанк поддержал. Надеюсь, что банкиры поймут и осознанно поддержат.

– Я как-то в одном из выступлений на ТВ сказал, что ростовщичество – самая главная болезнь российского банкинга. И меня поразило, что некоторые, весьма неглупые коллеги по рынку, не согласились с этим. Меня спрашивали: как отделить банкинг от ростовщичества, где грань? По-моему, грань очевидна. Там где кредит давит заемщика – это ростовщичество.

– Это так. Кроме того, мы даем в своем законопроекте определение ростовщического процента. На мой взгляд, принципиально важно, чтобы именно банковское сообщество само проинициировало четкий водораздел между банковским бизнесом и ростовщичеством. Я знаю, сейчас муссируется тема: как так, банковский лоббист Аксаков выступил против интересов банковской отрасли. Это демагогия. Это как раз в интересах банковской отрасли! Никто же не будет говорить, что человек, выступающий, например, против финансовых «пирамид», выступает против интересов финансового рынка. Любой рынок нуждается в цивилизованных нормах. И – в элементарной уборке.

Ограничение процентов по депозиту реально действует. Почему же не должно быть симметрии в отношении к размещению ресурсов, если мы ограничиваем цену их привлечения?

Другое дело, что везде опасны перекосы. Банкиры ворчат по поводу регулирования ставок по депозитам, поскольку, по сути, планку ставок на рынке задают госбанки. А они могут себе позволить на депозитном рынке идти на демпинг – они меньше нуждаются в ликвидности, чем частные банки. У них есть административный ресурс, который позволяет, например, заставлять оборонные предприятия, машиностроительные предприятия открывать счета и держать остатки в госбанках. Это явное нарушение антимонопольного законодательства, но суды, как правило, в таких случаях предпочитают закрывать глаза.

– С учетом иссякшего источника с Запада, что сегодня является основным ресурсом ликвидности в банковской системе?

– Рефинансирование от Центробанка, несомненно. А на второе место я бы поставил средства клиентов, остатки на счетах. На третьем – депозиты, но это самый дорогой ресурс. Остальные источники – в стагнации или пересохли. А такой традиционный для западных рынков источник как деньги пенсионного рынка в России, по сути, не работает. Не секрет, что американский ипотечный рынок в свое время развился во многом на пенсионных деньгах. У нас же этого нет и в обозримом будущем не предвидится: определенные проблемы с пенсионной системой ставят под сомнение ее дальнейшее развитие. Многие эксперты вообще предлагают отказаться от накопительной части пенсий, потому что она себя дискредитировала в российском исполнении – доходность низкая. Есть и другие предложения – расширить инструментарий вложения этих пенсионных накоплений. Понятно, что банковская система заинтересована во втором варианте. Я думаю, это был бы отличный вариант. Другое дело, что и тут следовало бы принять «антирыночное ограничение» (смеется).

Поставить банкам, работающим с пенсионными накоплениями, условие, что доходность должна быть не ниже уровня инфляции. Прямо в законе прописать это и зафиксировать даже в договорах с клиентами. Тем самым – обеспечить доходность, которая позволяет этим накоплениям сохраняться и преумножаться. Опять, заметьте, речь идет об ограничении, но, думаю, очень многие банки были бы рады работать по таким правилам. Пенсионные деньги – это «длинные деньги», позволяющие банку стратегировать.

Если бы это было сделано – у банков появился бы мощный ресурс, сравнимый со средствами ЦБ, причем, в отличие от РЕПО, ресурс длинный, на несколько лет, иногда на несколько десятков лет. Уверен, банки с удовольствием будут устанавливать более высокие проценты по таким «пенсионным» вкладам. А люди будут более защищены от инфляции. И можно было бы оговорить, что пенсионные накопления в обязательном порядке застрахованы Системой страхования вкладов независимо от суммы.

– На днях получил традиционное «письмо счастья» из Пенсионного фонда. Пенсионных накоплений у меня числится 584 тыс. рублей. Результат инвестирования за минувший год – 783 рубля. Даже до 0,2% годовых не дотянули… Анекдот… Мы заговорили о Системе страхования вкладов. Ее нынешнюю планку страхования вы как оцениваете?

– Наверняка сумма возмещения будет увеличиваться. Надеюсь – с начала следующего года. На рынке давно говорят о том, что желательно поднять планку покрываемых страховкой депозитов до 1 млн. рублей или даже до 1,5 млн. Банкиры, разумеется, «за». АСВ осторожно подходит к этой теме, они считают, что коэффициент отчислений в фонд страхования вкладов пока недостаточен для того, чтобы увеличивать планку до миллиона; предлагают двигаться поэтапно, например, включить в число лиц, чьи деньги застрахованы, не только физических вкладчиков, но еще и индивидуальных предпринимателей. В принципе, идея хорошая. Но есть и другой вариант – Центробанк предоставляет кредит фонду страхования вкладов, тем самым позволив повысить достаточность фонда и увеличить сумму возмещения до миллиона рублей. И поскольку приток отчислений резко увеличится, фонд сможет рассчитаться с кредитом ЦБ и обеспечить необходимый уровень достаточности. Сейчас оба варианта обсуждаются.

Ясно одно: планка застрахованных вкладов, конечно же, тем или иным путем будет подниматься. Для сравнения – в США планка страхования вкладов составляет $250 тыс…

– Вопрос – с чего начать…

– Было бы желание. Есть один момент психологический, о котором говорят некоторые руководители государственных финансовых институтов. Они считают, что важно эту меру (повышение планки застрахованных вкладов) «приберечь» до возможного пика кризиса, когда начинается отток вкладов. Если в такой момент объявляешь об увеличении минимальной суммы страхового возмещения, это имеет большой психологический эффект и останавливает людей, забирающих депозиты из банков. Так было в 2008 году. Увеличили тогда размер застрахованных вкладов с 400 тыс. до 700 тыс. – сразу паника улеглась, едва начавшись. Конечно, не только по этой причине, но в том числе по этой. Отток вкладов из банков прекратился уже в октябре 2008 года. В октябре объем вкладов уменьшился на 7%, а уже в ноябре мы фиксировали его рост. Поэтому некоторые чиновники предлагают эту меру «приберечь» на всякий случай. Определенный здравый смысл в этом есть, конечно.

– Минувшим летом я проводил «круглый стол» в Казани. Попросил региональных банкиров рассказать, какие законопроекты они считают особенно актуальными. Поразительно, что до сих пор их волнует многострадальный законопроект «О потребительском кредитовании», видимо, банки все же хотят видеть четко обозначенные правила игры на кредитном рынке… А что еще, по вашим ощущениям, в законодательной сфере сейчас особенно актуально для банковского рынка?

– Проблема залога движимого имущества.

– Вопросы процедуры?

– Нет. Волнует, что до сих пор нет единой и прозрачной системы регистрации заложенного автотранспорта. В результате – двойные залоги, тройные, мошенничество. Введение системы регистрации значительно снизит риски кредиторов, а значит – активизирует кредитование.

Далее – очень важно, чтобы было обеспечено рефинансирование кредитов, чтобы были мощные источники кредитования малого и среднего бизнеса. В связи с этим мы предлагаем увеличить капитализацию МСП Банка до 100 млрд. рублей. С учетом мультипликатора это даст возможность выдать 1 трлн. рублей малому бизнесу. МСП Банк свою состоятельность, дееспособность рынку уже доказал. Банкиры в принципе довольны, но сетуют на скромные объемы рефинансирования. А ведь увеличить инвестиции в сферу малого и среднего предпринимательства – это не просто только лишь бизнес-интерес банков, это путь к модернизации экономики, о котором так много говорят со всех трибун.

Только так на практике можно обеспечить диверсификацию нашей экономики, причем – глобальную диверсификацию. Мне непонятно, почему этого не понимают наши чиновники.

Как депутат я часто бываю в родной Чувашии, это не самый промышленный регион страны, но даже там ко мне обращаются десятки предпринимателей с просьбой найти финансирование и инвестиции в проекты. Самый простой пример – сетки для расфасовки чувашской картошки мы завозим из Китая! Предприниматели предлагают купить те же китайские станки и производить эту сетку у нас в России. Нормальный проект? Нормальный, понятный, очевидный! Его цена – 30 млн. рублей, но такой кредит среднему предприятию получить трудно… Масса таких проектов гниет на корню как упомянутая картошка. Мы с руководителем МСП Банка Сергеем Крюковым вместе ходили по выставке в Чувашии, и он удивился тому, что очень много предложено проектов, обеспеченных патентом. То есть это уже наукоемкие проекты, модернизационные проекты, под которые даются очень хорошие ставки кредитования. К тому же патент сам по себе может служить обеспечением кредита.

В России гораздо больше инноваций, чем кажется, но все они нуждаются в инвестициях. Остро нуждаются. Банковская система готова эту нужду удовлетворить, только дайте банкирам источник рефинансирования, и дело пойдет. МСП Банк – один из очевидных вариантов запуска масштабной модернизации экономики.

– По сути, система кредитного рефинансирования, некогда успешно обкатанная АИЖК, через МСП Банк может быть ретранслирована в сферу кредитования малого и среднего бизнеса?

– Да, да, такой бесконечный процесс кредитования можно организовать. Для этого еще очень важно принять закон о секьюритизации, чтобы не кредиты уже закладывались, а бумаги закладывались, чтобы кредиты упаковывались в кредитные пулы, с которыми проще и удобнее работать на фондовом рынке.

– Не так давно на рынке заговорили об еще одном интересном механизме кредитного рынка – обратной ипотеке. Благодаря председателю совета директоров АРИЖК Андрею Языкову идея приобретает все большую популярность…

– Нормальная идея. Ко мне примерно месяц назад пришел один дедушка, говорит, я боюсь обращаться к другим, а вам доверяю, поэтому выкупите у меня квартиру. Я там буду жить, а когда умру – квартира вам достанется. Я сказал, что мы такими вещами не занимаемся, а вот АРИЖК занимается. Отправил его в АРИЖК, сейчас там ему помогают эту процедуру. Дедушка пояснил, что у него дети есть, но они обеспечены жильем, а он не хочет на их шее сидеть, а хочет остаток жизни пожить нормально…

Думаю, обратная ипотека России нужна, а банковской отрасли интересна. Надо создавать систему, гарантирующую людям безупречность этого механизма.

– А вообще на мировых рынках есть еще что перенимать, что в России еще не внедрено?

– Я считаю, есть. Недавно говорил на эту тему с Германом Грефом, он сказал: на самом деле нам еще далеко до западных банков. Именно поэтому он продвигает Сбербанк на Запад – одновременно и работать и осваивать новые технологии, которые потом можно применять в России. Тут очень важно еще перенимать не только бизнес-технологии, но и передовые ИТ-технологии. Надо сказать, что на российском рынке сегодня работают хорошие, крепкие ИТ-компании – ЦФТ, «ФОРС банковские системы», «Диасофт» и многие другие. Так что у банкинга есть хороший союзник в плане инновационного развития, причем союзник, кровно заинтересованный в этом развитии. Полагаю, банковско-айтишный союз сегодня один из мощных драйверов рынка.

– Да, наш последний опрос показал, что именно в ИТ-развитии банкиры видят сегодня один из основных «ключей» к эффективному банкингу.

– Это правильная оценка, я тоже так вижу.

– Вообще, вы оптимист в оценках перспектив отечественного банкинга. Это тоже драйв?

– Во-первых, это трезвая оценка происходящего. Об отечественном банкинге с уверенностью можно сказать: пациент скорее жив, чем мертв. И не просто жив, но довольно бодр, дееспособен, адекватен. Во-вторых, это вопрос состояния души. Например, я искренне убежден, что человеку столько лет, насколько он себя ощущает.

– И сколько сейчас вам?

– Двадцать четыре (смеется).

– Значит, в этом году мы отмечали юбилей сочинского форума, а в будущем будем отмечать ваше 25-летие?

– Ну уж нет. До 25-летия еще далеко. Помните, как сказала Софико Чиаурели в фильме «Ищите женщину»: «Между 34 и 35 годами я прожила 10 прекрасных лет» (смеется).

Если ж говорить серьезно, то я желаю российским банкирам оставаться оптимистами при любом раскладе. И, пожалуй, оптимизм – это самый лучший «риск-менеджмент», который придуман человечеством.

Finversia.ru